Мегрельская литература

МЕГРЕЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. — Единственным литературным (письменным) яз. мегрелов (мингрельцев) до последнего времени был грузинский яз.; им пользовались как в церковном обиходе, так и в официально-деловых сношениях (см. Мегрельский язык). Более или менее ясной представляется роль мегрельского яз. в истории формирования и развития общегосударственной грузинской лит-ой речи. Но мы не располагаем литературными памятниками на самом мегрельском языке, которые носили бы характер лит-ой продукции массового значения. До 1930, когда впервые появилась мегрельская «Крестьянская газета», рассчитанная на рядового, грамотного в грузинском письме читателя из мегрелов, а затем «Азбука для взрослых» и ряд воззваний и распоряжений советской власти, мы имели весьма скудное количество изданий на мегрельском языке, предназначенных скорее для любителей литературных редкостей и менее всего отвечающих культурным потребностям мегрелов. Сюда следует отнести не только квазинародные стихи, вроде лубка-песни о «Шантеклере», но и такие неудачные упражнения, как «Мингрельская азбука», составленная по заказу царских чиновников известным Ашордуа, мастером по подделке документов на дворянское звание для лиц недворянского происхождения (1889). Историю мегрельской письменности, разумеется, нельзя начинать и с одиноко стоящего сборника стихотворений Акобия, изданного в Тифлисе в 1906, не говоря уже о таких печатных документах, как «Дополнительные правила о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости в Мингрелии», или «Правила о правах, приобретаемых крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости в Мингрелии» (1886—1887).

М. л. дошла до нас почти исключительно в памятниках устного творчества. Богатый фольклор мегрелов уже давно обратил на себя внимание исследователей-краеведов, не всегда удачно интерпретировавших мегрельскую «экзотику» не только по причине отсутствия надежных фактических материалов, но и в виду незнакомства их с окружающей обстановкой (с бытом, обычаями и т. д.). Начало систематического собирания памятников мегрельского устного творчества (сказок, песен, эпических отрывков и т. п.) относится ко второй половине прошлого столетия. В ряде изданий (грузинских, русских, частью заграничных) начинают появляться мегрельские тексты с переводом или без перевода, либо одни переводы без текста, где наряду с лингвистическим или этнографическим материалом уделяется внимание и современным мегрельским поэтам-анонимам. Помимо любовных песен, нередко построенных на так наз. «параллелизме», юмористических стихов на различные темы и пр., особый интерес по своей оригинальности представляют исторические песни из сравнительно недавнего прошлого мегрелов. Так, в одной из них, посвященной крестьянскому восстанию в Мегрелии при правительнице Екатерине Дадиани (1857), в ярких реалистических красках и с живым юмором изображено беспомощное положение помещиков, к-рые, оставшись без подъяремных крестьян, умирают с голода: они не способны ни на какую работу, не умеют приготовить себе даже кашу. Власть помещиков автор песни считает воплощением произвола и несправедливости: безжалостно обирая и грабя крестьян, «господа» поедают народное состояние. Социально-политические мотивы грузинской поэзии периода революции 1905 находили отклик и в произведениях народных поэтов Мегрелии. Прежние жалобы на тиранию сменяет здесь решительный призыв к борьбе против самодержавной власти. В период мрачной реакции, свирепствовавшей по всей Грузии после 1905, исключительной популярностью в Мегрелии и за ее пределами пользуется мегрельская революционная песня «Чела» (она вошла в сб. стихотворений Акобия, см. выше). Полуэзоповский язык песни, обязанный тогдашней цензуре, заключает в себе ряд аллегорических образов: «собаки», «волки», «шакалы», «медведи» и пр. олицетворяют врагов трудового населения порабощенной Грузии; для успешной борьбы с этими врагами автор призывает трудящихся к сплоченности и единению. К числу весьма немногих попыток выявить художественные возможности на мегрельском языке следует отнести оригинальные произведения, вроде стихотворения (собственно введения к поэме) Коция Габуниа — бледное, но не лишенное интереса подражание вступительным строфам из поэмы Руставели (см.). Значительно богаче по форме, но малосамостоятельны по замыслу мелькающие изредка в мегрельской печати стихи молодых и малоизвестных пока поэтов. Мегрельское стихосложение (силлабо-тоническое), совпадая в основном с грузинским, имеет и некоторые особенности, отчасти присущие и народному стиху пшавов и хевсуров; сюда относится напр. редуцирование или полное усечение исходного гласного, либо восполнение им недостающего слога — в видах равномерного распределения слогов в стихах и пр. Полный и детальный учет этих особенностей представляет специальный интерес и для изучающих развитие грузинской мерной речи.
Библиография:
Тексты и перев., в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа», Тифлис (вып. 10, 18, 20—23, 29, 31—34); Цагарели Ал., Мингрельские этюды, I вып. «Мингрельские тексты с переводом и объяснениями», СПБ, 1880; Кипшидзе И., Грамматика мингрельского (иверского) яз. с хрестоматией и словарем, СПБ, 1914 (здесь же обстоятельная библиография до 1913); Bleichsteiner R., Kaukasische Forschungen. Georgische und Mingrelische Texte. Osten und Orient, Wien, 1919; Беридзе Ш., Мингрельский (иверский) язык, Тифлис, 1920 (на груз. яз.).