Этюд

ЭТЮД — термин, употребляющийся в музыке и в живописи, по аналогии применяемый и в области литературы. В музыке играет роль упражнения, преследуя технические задачи. Но наряду с развитием техники, этюд нередко достигает и чисто-художественных целей: таковы симфонические этюды Шумана, этюды Шопена. То же двойственное значение этюда и в области живописи: служебное и самостоятельно-художественное. Но служебный смысл живописного этюда помимо того, чем он определяется в музыке (развития технических навыков), определяется еще и как подготовительная работа к крупному полотну, предварительная разработка деталей большой картины. Следовательно, как явление служебное, этюд здесь в свою очередь распадается на две категории.

Во всех этих смыслах своих название этюда применяется и к произведению слова: этюд в литературе встречается и как техническое упражнение, и как подготовительная работа, и как самостоятельно-художественное произведение.

Как техническое упражнение, лишенное своих художественных заданий, этюд, естественно, в печати не появляется. Такие этюды наиболее наблюдаемы в области стихотворной техники, по преимуществу у начинающих поэтов. Но в силу связи между формальной стороной стихотворения и его художественным смыслом, технические этюды в чистом виде своем почти не встречаются.

Второе значение этюда (как подготовительной работы) наиболее отчетливо проявлено в области литературно-критической. Многие из книг о современном искусстве не что иное, как сборники подобных этюдов, возникших в разное время и соединенных лишь впоследствии в одно целое. Такова, например, книга Андрея Белого — «Символизм», такова книга В. Брюсова — «Далекие и близкие» и множество других. В литературной критике характер такой этюдной подготовки гораздо больше воздействует на органическое строение книги в ее целом, чем это наблюдается в живописи. Действительно, в живописи всякий подготовительный этюд должен быть целиком перевоссоздан художником на большом полотне, чем достигается органическое единство не только общего замысла, центральной художественной идеи, но и самой формы произведения. В литературной же критике совсем не так: книга, составленная из этюдов, при всем единстве идейного построения, распадается формально на отдельные части, — расчленяется.

Этюд в третьем своем значении (как опыт, приобретающий самостоятельную художественную ценность) встречается и в литературной критике, и в художественной прозе, и в стихотворном творчестве. Литературно-критический этюд отличается от исследования, по внутреннему построению своему, тем, что ставит себе менее широкие задачи и охватывает менее обширный материал. Характерными в этом смысле этюдами должны быть признаны в «Символизме» А. Белого «Опыт характеристики русского четырехстопного ямба» и «Не пой, красавица, при мне» А. Пушкина, опыт описания. Чем более детализирована тема, чем более она отчетлива, тем более отчетливой и углубленной разработки требует она. И на отчетливости мысли, на диалектической стройности, прежде всего основана эстетическая сторона литературно-критического этюда. Отчетливость мысли связана с отчетливостью слова, что также способствует созданию художественного впечатления. Небольшие же размеры этюда дают возможность пользоваться более образным и выразительным языком, более взыскательно употреблять слова, чем это принято в крупном исследовании.

В поэтической речи особенности этюда определяются тем, что здесь наиболее крепка спаянность формы и художественного смысла. Ставя перед собой лишь чисто техническую задачу и лишь углубляясь в нее до конца, поэт может обрести в ней уже более широкий общезначительный смысл. Примеры стихотворных этюдов — разработки отчетливо поставленных формально поэтических задач — давались В. Брюсовым на протяжении всей его деятельности. В 1918 году эти этюды были изданы под названием «Опыты» особой книгой. В «Опытах» среди множества пьес, интересных лишь с формальной точки зрения, есть несколько таких, где разрешение формальной задачи связано с интересом обще-художественным. Наиболее отчетливо такое соединение там, где формальная задача отличается особой заостренностью. Так, стихотворение «В дорожном полусне» есть образец палиндрома (см. слово Палиндром). Отрывистые слова, связанные между собою лишь звуковыми ассоциациями, этим звуковым составом своим и разорванным синтаксическим рисунком речи передают характер дорожной дремы, создающей под покачивания экипажа сочетания слов неожиданных и несвязных и медлящей на одних и тех же звуках.

«Опыты» В. Брюсова слабее других его книг. Но они свидетельствуют некоторыми примерами своими, что и при разработке формально технической проблемы можно обрести, иногда неожиданно, полновесные художественные ценности.